8 октября 2014г. в Курске на квартире старшего брата Ивана Васильевича мы отмечали его 90-летний юбилей. Собрались родственники, в том числе и его оба брата  – средний Анатолий Васильевич и   я  – младший. Зачитали поздравления от Военкомата– ведь он участник Великой Отечественной –   и от Отдела социального обеспечения и вручили  подарки.

После застолья мы со старшим братом забрались на лоджию, и   я попросил брата рассказать поподробнее о войне: раньше всё как-то некогда было расспрашивать, – разбросала нас судьба по разным краям страны.

– Да что рассказывать? Война, она и есть война, да и рассказывать-то  особенно нечего – один  бой и тот короткий, да многое уже и вылетело из головы. – Он попросил сигарету6 хотя давно уже не курил.– Если про войну рассказывать, то надо закурить, это ведь фронтовая привычка.

         Мы закурили, и Иван Васильевич начал рассказывать. Я практически дословно  записал его рассказ, который  привожу ниже.

 Иван Васильевич Шевляков

Короткий бой

О войне я услышал после окончания второго курса Грозненского индустриально-строительного техникума, когда я был на каникулах у родных в селе Гнездилово Фатежского района Курской области. Тебе, Михаил, было полтора года,  Толику шёл двенадцатый год, сестре Лиде пятый. Старшая сестра Клавдия приходит с работы –она работала бухгалтером в колхозе – и говорит: «Началась война. Гитлеровская Германия напала на Советский Союз». Это было 21 июня 1941 года. Через пару дней начали приносить из сельского совета повестки мужчинам призывного возраста. Мне и отцу повесток не было. Отец тогда работал председателем колхоза «Чапаев».

Я поехал в Фатежский райвоенкомат узнать, что мне делать дальше. Там зашёл к начальнику с просьбой отправить меня в действующую армию. Он посмотрел на меня с улыбкой и спросил:

– Где учишься?

– В Грозненском индустриальном техникуме.

– А почему так далеко?

         – Отец там работал,  и меня решил направить  в техникум учиться.

         – Тогда тебе лучше поехать туда и побыстрей, пока немцы сюда не пришли. Нам поступил приказ эвакуироваться. По складывающейся ситуации война эта надолго, так что ты успеешь ещё повоевать.

Вернувшись домой из военкомата, сообщил, что еду опять в техникум в Грозный. Вы с Лидой вцепились в мои ноги и уговаривали не уезжать. Анатолий советовал, как лучше и быстрее потом попасть в армию, чтобы бить немцев. Отец просил прислушиваться к советам старших.  Я собрал вещи и, попрощавшись, отправился на Кавказ. Мама, когда провожала  меня, очень плакала, причитала: «Будь осторожней».

К середине июля добрался до Грозного. На всех вокзалах была толчея, как в великое переселение народов. Пришёл в техникум прояснить обстановку. Там было намного спокойнее, и войны как будто не было. Зашёл к завучу Георгию Иосифовичу  Хвадагиани. Рассказав о своих намерениях, спросил:

– Как мне поступить, что предпринимать  дальше?

– Послушай, Вано, ничего тебе делать не надо. Хочешь поехать учиться в военное училище? К нам пришла разнарядка из Грозненского пехотного училища  направить на учебу 30 студентов. Прибыть туда надо  к 1-му августа.

Конечно, я согласился, пошёл на квартиру, где снимал комнату, попрощался с хозяйкой и отправился в пехотное военное училище.

         По указанному в направлении адресу нашёл училище. На проходной посмотрели направление из техникума и показали, как пройти в приёмную.  Там встретил сокурсника Широкова Виктора. Прошли врачебную комиссию, нас признали годными к воинской службе. Так я стал курсантом Грозненского пехотного училища Северо-Кавказского военного округа.  Занятия начались 1-ого августа. В основном преподавали строевую подготовку, устав и политучёбу. 1-ого сентября приняли присягу, и начались занятия по военным дисциплинам и боевой подготовке. В середине сентября 1941 года в связи с наступлением фашистских войск наше училище перевели в Баку, где мы проучились до  июня 1943 года.  1 июня нам объявили, что наши занятия заканчиваются, и нас выпустили досрочно младшими лейтенантами. Меня, Виктора Широкова  и ещё двадцать человек направили на Курскую дугу.

         После разгрома немцев под Москвой и Сталинградом в контрнаступлении наши войска отбросили немцев в 41-43 годах до линии Харьков-Белгород-Орёл, образовав выступ, названный Курской дугой.

         В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Г.К.Жуков  описывает не только победы в  сражениях, но и колоссальные потери личного состава и боевой техники.  А ведь погибали в первую очередь солдаты и младший офицерский состав. Поэтому нас и выпустили досрочно, так как немецкое командование начало подготовку к наступлению на Курской дуге в районе Орла  против Брянского, Центрального и Западного фронтов, а в районе Белгорода – против Воронежского, Юго-Западного и Степного фронтов.

5-ого  июня 1943 года нас посадили на небольшой пароход и по  Каспийскому морю Волге мы прибыли в Сталинград 10-ого июня. На город было страшно смотреть. Он лежал в руинах, но около железнодорожного вокзала, куда нас привел сопровождающий офицер, уже велись восстановительные работы. Дальше в вагонах-теплушках через Борисоглебск, Липецк прибыли в Елец, где формировались резервные воинские подразделения. Меня направили в 213-ый истребительный батальон, и назначили  командиром роты бронебойщиков, а Виктора Широкова – командиром роты автоматчиков в этом же батальоне. Командиром батальона был ст. лейтенант Лазарев Николай Петрович. Моей роте выдали восемь бронебойных ружей Дягтерёва (ПТРД), и мы три  недели тренировались на полигоне в стрельбе по мишеням. Вначале было трудно: то плечо отобьёт солдату, то щёку обожжёт. Но к концу третьей недели освоились, и в мишень стали попадать с первого патрона.

28 июня 1943 года наш батальон с  вооружением и боекомплектом   погрузили в воинский эшелон, и ночью мы прибыли на станцию Поныри. Разгрузились там, и на машинах 30 июня прибыли в расположение 203-ого стрелкового полка майора В.О. Коноваленко, который входил в состав 13-ой армии генерала Н.П. Пухова и Центрального фронта  генерала К.К. Рокоссовского. Этот полк понёс большие потери при отражении атак противника и нуждался в пополнении.

         За две  недели до нашего контрнаступления я бегло ознакомился с расположением своего подразделения и с личным составом, которым командовал командир батальона старший лейтенант Николай Петрович Лазарев. В нашу  задачу  входило  разминирование местности, устройство проходов, отражение танковых атак и подавление отдельных передовых огневых точек  при наступлении.

Контрнаступление нашего полка началось в половине четвёртого утра 15 июля. Загрохотали пушки, над нашими головами засвистели снаряды. Моя рота заняла огневые позиции. Через полтора часа показались немецкие танки. Лазарев приказал мне не высовываться из окопа и оружия не применять и добавил, что с ними справятся танки и крупнокалиберная артиллерия, а нашими ружьями их не достать. Три атаки немцев на нашем направлении полк отразил. К вечеру всё стихло. Роту автоматчиков Широкова на ночь отправили в дозор на передовую. На следующий день повторилось всё сначала. Наш полк отразил две атаки. В небе шли воздушные бои, зенитки нашего батальона вели огонь по самолётам противника. На третий день танки немцев стали подходить ближе к нашим расположениям. Пришёл Лазарев и показал, где лучше занять позиции с противотанковыми ружьями. Приказал стрелять по танкам на расстоянии не  дальше 500-600 метров, а на случай прорыва стрелять по танкам сзади, забрасывать гранатами, Широкову отсекать пехоту автоматным огнем.

         В 10 часов 17-ого июля после артиллерийского огня с обеих сторон

в небе появились самолёты, а на нас двинулись танки. Стоял гул, вой, слышались разрывы снарядов, но в моём расположении снаряды и бомбы не разрывались. Впереди справа вырвались вперёд два танка, и я приказал открыть огонь из двух ружей. После нескольких выстрелов первый танк закрутился на месте, после ещё нескольких выстрелов он загорелся. Второй повернул влево и стал нас обходить. Там мои бронебойщики несколькими выстрелами в бок поразили его, и он загорелся. Автоматчики Широкова расстреляли выбравшихся немецких танкистов. Больше на нашем направлении танков не было. Кошмарный день закончился.        Пришёл Лазарев и сообщил, что в полку много потерь. А у нас ничего:

он нас, юнцов, разместил в самых последних рядах.Мы с Широковым заулыбались и похлопали его по плечам. Он всего на год был старше нас.

     18 и 19 июля было тихо, только кое-где слышались вдали выстрелы. Мы приводили в порядок материальную часть. 20 июля пошли в наступление танки, мы за ними. Наш полк наступал в сторону     г. Кромы. Немцы отступали. В боях участвовали в основном наши танки, дальнобойная артиллерия и самолёты.

В районе Кром у немцев была вторая линия оборонительных рубежей. Наш полк остановился. Впереди находилась небольшая высотка, где закрепилась вражеская батарея. Прямой наводкой  она била по нашим танкам.

2-ого августа перед наступлением нашего полка младшего лейтенанта Широкова с взводом автоматчиков и минёрами отправили на уничтожение этой батареи. С этого задания  он не вернулся. Я был потрясён: он был моим лучшим другом, четыре года  учились  в техникуме и училище, сидя за одной партой.     Остатки его роты передали в моё подчинение.   

         Ночью наши разведчики определили место, откуда  прямой наводкой пушки противника били по нашим танкам. Это была высотка километрах в семи от нашего переднего края в районе хутора Белохатки, за которым километрах в пятнадцати находился город Кромы. На этом направлении наш полк должен был наступать.

4-ого августа командир полка майор Коноваленко вызвал командира истребительного отряда  старшего лейтенанта Лазарева и меня к себе в блиндаж. Подозвал нас к столу, на котором лежала карта, и стал объяснять, как подавить эту точку с учётом того, что мы пока не могли раскрывать расположение своей артиллерии.  Точку надо было обезвредить до завтрашнего утра.

– Задача ясна?

– Так точно.

– Идите. Выполняйте.

Мы вышли и пошли ближе к переднему краю осмотреть местность. Высотка довольно неплохо просматривалась в бинокль. После просмотра Лазарев вызвал старшину взвода разведки. Старшина подробно рассказал о подходах к высотке, где есть заминированные места, посоветовал больше взять дисков с патронами, гранат и моток шнура. Для усиления посоветовал взять  пару минёров, которые уже были в разведке на этом направлении.

         Решили идти взводом  – восемь человек, среди которых были и те, кто уже послужил в истребительном отряде. Старшина разведвзвода пообещал  прислать опытных минёров: сержанта Кретова и старшего сержанта Егорова. Выступление назначили на 17 часов.

         Я вызвал к себе старшего сержанта Яковлева, чтобы он подобрал группу из восьми человек.      Собрались в моей палатке. Я объяснил поставленную задачу. Ефрейтор Саша Иванов  сказал:

– Товарищ младший лейтенант, я из этих мест. Белохатка – это мой хутор, я там жил и знаю все закоулки. 

        Солдат Гриша Уткин из Якутии попросил вместо автомата дать ему винтовку: он был охотником и хорошо стрелял из ружья.

         После обеда – каша с консервами – я отпустил всех проверить оружие, собрать всё необходимое и отдохнуть пару часиков.

         В 16 часов пришли минёры с миноискателями. Я построил группу, проверил оружие, ножи, гранаты, патроны, плащ-палатки, сухие пайки и, устранив кое-какие огрехи, распустил группу, приказав старшему сержанту Яковлеву построить её в 17 часов.     Сам присел на раскладной стул и начал думать, как выполнить этот приказ.  Моё первое боевое задание.  Как с ним справиться, остаться в живых и личный состав сохранить, я не представлял.  Практически мальчишка – мне шёл девятнадцатый год–  ещё  не понюхавший пороху, что я мог сделать? А за спиной молодые ребята, большинство их которых впервые шли в бой.

В палатку вошёл комиссар Грантов Вениамин Станиславович. Я встал.

– Сидите, сидите, –  спокойно произнес он, и присел радом на раскладушку.

– Ну что, тревожно? – начал он. Это первое задание?

– Да, есть немного.

– Главное – успокойтесь. Я впервые после окончания политшколы попал на Западный фронт, которым командовал генерал Г.К. Жуков,    в 16-ую армию  К.К. Рокоссовского. Мы тогда отступали к Москве, и остановили там врага. Помню в районе Нарофоминска нас, политработников, собрал дивизионный комиссар Лестев Дмитрий Александрович. Хороший был человек и комиссар, погиб в ноябре 1941-ого под Москвой. Он рассказал нам о положении в стране, о ситуации на фронте, как работать с личным составом, как поднимать настроение солдат. Мне запомнились его простые слова: «Товарищи, мы воюем, защищая свою страну и землю, своих родных и близких. Бейте смелее этих гадов! Советский народ, борющийся за свою независимость, победить нельзя!».   Так что спокойно, не теряя головы, выполняйте свое задание.

        Забрал мои документы, пожал мне руку и вышел, пожелав удачного возвращения. После его слов на душе как-то стало спокойнее.

         В 17 часов построил взвод, и направились  в сторону высотки. Впереди шёл минёр, старший сержант Егоров, замыкал группу я.

         Шли молча мимо разбитой техники по перепаханному от разрывов снарядов полю. Подошли к передовой (условно), справа из окопа вышел солдат.

        –Кто? Куда?

          Я остановил взвод, представился. Из окопа вышел старшина, спросил пароль.

       – Белохатка, – ответил я.  

       – Так, младший лейтенант, дальше идите осторожней, держитесь правее вот этого распадка, за  кустиками можно укрыться, дальше ручеёк.  По нему выйдете к Белохатке. Там осторожней – местность может быть заминирована. Ну, удачи! Обратно будете возвращаться, дадите две зелёных.

           Козырнув, он ушёл в окоп. Пошли дальше распадком, через час в кустарнике расселись, передохнули и перекусили. Дальше пошли короткими перебежками. Впереди начал прощупывать дорогу минёр Кретов. Вдали показались домики с соломенными крышами, рядом виднелись танки. Дальше продвигаться было опасно. Слева впереди метрах в трёехстах начинался небольшой подъём на высотку. Бугорок голый, только несколько кустиков метрах в ста пятидесяти  отсюда. Я решил разделить взвод на две группы, чтобы подойти к высотке с двух сторон. Группу во главе со старшим сержантом Егоровым и четырьмя солдатами отправил в обход высотки слева. Мы с минёром Кретовым, ефрейтором Ивановым, солдатом Гришей якутом и сержантом Яковлевым обходили высотку справа.  Иванов шёл впереди, и сворачивал то влево, то вправо, выбирая наиболее безопасные места. Метров за сто до кустов, я тщательно просмотрел участок в бинокль, и ничего подозрительного не заметил. Кретова и Иванова отправил к этим кустикам. Пригнувшись, короткими перебежками они к ним подобрались. Всё было тихо. Иванов в бинокль из-за кустов начал рассматривать пространство впереди. Через несколько минут поводил рукой вправо-влево – условный знак “никого не видно”. Начало слегка темнеть. Следующую перебежку совершили мы с якутом Гришей и сержантом Яковлевым. В бинокль осмотрел местность:  впереди, метрах в пятидесяти  виднелась колючая проволока, за ней рядок невысокого кустарника, местами высокая трава.

       Старшего сержанта позвал к себе,   Кретова с миноискателем отправил вперёд, за ним отправился Иванов. Место оказалось чистое. Иванов кусачками перекусил проволоку, проделал довольно широкий проход. Кретов с миноискателем начал ползком продвигаться к кустарнику и вдруг поднял руку –  сигнал «обнаружил мину». Ножом вырезал круг, вывернул взрыватель и   положил в кустарник. Кретов обнаружил ещё пару мин, и, обезвредив их, вернулся к нам. Доложил:

«Проход шириной в пятьдесят метров чистый».

          Подползли к кустарнику. Раздвинув ветки, я увидел в тридцати метрах от себя орудие – пушку примерно 76-ого калибра. Дальше от неё метрах в тридцати находилось второе орудие. Через небольшой распадок  метрах в двухстах  находилась вторая такая же высотка, там тоже находились орудия, но чётко не просматривались. К ним с противоположной стороны продвигалась первая группа под командованием старшего сержанта Егорова.

        Возле капониров находилась охрана: Около первого орудия – два солдата: один сидел на ящике из-под снарядов, второй ходил чуть в сторонке. Немного ближе к нам находились ящики с боезапасами. Справа, ближе к нам и к кустам, стоял высокий ящик, похожий на туалет, но без дверей. У дальнего орудия тоже находились два солдата и ящики со снарядами. Справа ниже по склону виднелись окопы, палатки и дальше к домикам просматривались танки. Стемнело. В небе взошла луна. Я дал команду подобраться остальному личному составу к кустарнику. Перебравшись ползком, все собрались около кустарника. Подозвал к себе Яковлева, Иванова, якута Гришу и минёра Н.С. Кретова. Посоветовавшись, решили, что Яковлеву, Кретову и Грише-якуту нужно будет осторожно пробраться ко второму орудию. Первое орудие я вместе с ефрейтором Ивановым взял на себя.

–  После того, как уберём охрану, подтащить ящики со снарядами поближе к орудиям и подорвать связками гранат.  Сначала  подрываем  дальнее орудие.

         Вдруг раздалось шипение, и в воздухе засветилась белая осветительная ракета.    Мы замерли. Через пять минут поднялась вторая ракета. Немцы начали освещать местность. Гриша -якут шёпотом говорит:

– Товарищ младший лейтенант, давайте я из карабина сниму часового. Я хорошо стреляю. Пока ракета шипит, я в него выстрелю. 

          – Но ты нас сразу выдашь. Сделай это у второго орудия. А здесь надо действовать тихо. Сначала надо нейтрализовать охрану у ближнего орудия. Яковлев и Иванов, подползите поближе к туалету. Оттуда легче сделать бросок.

          Послышалась немецкая речь.  Я в школе и в училище изучал немецкий язык, и понял, что один из немцев хочет пройти в туалет. И действительно один направлялся к туалету. Ну, думаю, все раскрылись.  Прошептал Грише взять его на прицел. Немец подходит к ящику (туалету), ставит автомат и шагает внутрь. Прошло минуты три, он появляется из ящика, и вдруг опять в нем исчезает. Оказывается, старший сержант Яковлев ударил его ножом  в шею, и он без звука упал обратно в ящик. Подполз Гриша и сообщил, что немец готов.  Я, переборов дрожь, произнес:

         -  Hansik, kom zu mir.

        Второй немец направился к ящику. Шагов за десять донего Иванов в три прыжка настиг его и уложил тоже ударом ножа в шею. Я подал команду первой группе отправляться ко второму орудию. А здесь подтащить ящики со снарядами к первому. Быстро подтащили ящики. Кретов положил две связки гранат между ящиками,  к кольцу гранат привязал шнур и потащил его в мою сторону. Я его взял и передал за колючую проволоку. Поднялась очередная ракета, раздался одиночный выстрел – якут снял часового. Затем раздалась автоматная очередь, и всё стихло, – это Яковлев снял второго охранника. Минут через пять начались  сплошные автоматные очереди. Заметался луч прожектора по позициям капониров.  От осветительных ракет высотка осветилась как днем. Немцы бежали с автоматами и стреляли на ходу, наши отвечали очередями. Раздался оглушительный взрыв – подорвали второе орудие. Стрельба стихла. Бегут наши солдаты. Из моих троих подбегают только двое: автоматной очередью скосили Гришу-якута.

           – Уходим, –прокричал Яковлев.

           – Солдат бросать нельзя, – я приказал Иванову и Кретову вернуться за Гришей якутом. Они бросились назад, на ходу стреляя из автоматов. Немцы падали как подкошенные. Подбежав к Грише, бросили несколько гранат в сторону немцев, подхватили его под руки и побежали назад. Подбежали  к кустам, Яковлев бросил ещё пару гранат в сторону немцев, я дёрнул за шнур – раздался второй оглушительный взрыв. Я почувствовал удар – щелчок в переносицу возле левого глаза. Помню, я закричал, что  ничего не вижу. Яковлев подхватил меня под руку, и мы побежали вниз к ручью. Пробежав метров шестьсот, залегли под кустами. Послышались  два взрыва – это Егоров подорвал ещё два орудия.

Отдышались, у меня сильно болела голова, я ничего не видел. Наверху были слышны сплошные автоматные очереди. Мне  наложили повязку на глаза, а Грише перебинтовали ногу и уложили на плащ-палатку. Немцы пулемётными очередями прижали нас к земле и не давали поднять головы. Иванов стащил меня с обрыва в ручей, остальные тоже сползливместе с Гришей на плащ-палатке. Минут тридцать продирались мы по колено в воде через ветки лозняка и коряги, и, наконец, пройдя около километра, выбрались из ручья.        В начале четвертого утра подошли к своим, дали две зеленых ракеты. К нам подбежали наши солдаты.

        – Молодцы, ребята! Мы слышали четыре взрыва. Как вы?

Яковлев ответил, что солдат Гриша сильно ранен в ногу, а у младшего лейтенанта ранение в голову. У самого Яковлева была ранена нога, но не сильно.

Передохнули, сменили повязки мне, Яковлеву и Грише. Через полчаса подошёл старший сержант Егоров с тремя солдатами.

         – Где остальные? – спросил я.

         – Солдат Григорьев погиб, попав под автоматную очередь, у меня ранена левая рука.

         Через полчаса мы подошли в своё расположение. У меня  от боли раскалывалась голова, я абсолютно ничего не видел. Пришли медсестра и командир истребительного отряда. Я доложил: «Задание выполнено.  Потери – один человек, ранены четверо».

Медсестра сняла с моей головы повязку, осмотрела и сказала Лазареву, что меня надо срочно отправлять в госпиталь. Через час началась артподготовка, наш полк двинулся в наступление, а меня на машине повезли в полевой госпиталь.

В этот день 5 августа 1943 года войсками вновь сформированного Брянского фронта под командованием генерала В.С. Попова, 13-ой армией Центрального фронта под командованием генерала Н.П. Пухова и войсками Западного фронта под командованием генерала В.Д. Соколовского был освобождён город Орел.

Вот так закончилась моя боевая служба. После полевого госпиталя меня отправили в Орловский госпиталь, где провели операцию.   Врач рассказал, что у меня контузия, осколок снаряда попал в яблоко левого глаза, и он вытек. Зрение правого глаза должно  восстановиться недели через две-три.

 Через три недели сняли повязки, правый глаз действительно стал немного видеть. Постепенно в течение месяца зрение правого глаза восстановилось. Для левого глаза мне изготовили протез,  почти не отличающийся от правого глаза.   После трёх месяцев в госпитале меня выписали с заключением о непригодности к строевой службе. 

Дальше я продолжал службу в школе по подготовке младших командиров в Брянске.  В 1945-ом году меня комиссовали из вооружённых сил по состоянию здоровья. Я вернулся в Курск, окончил техникум, до пенсии я работал в строительном управлении по своему первоначальному профилю, и прошёл трудовой путь со старшего мастера до начальника управления.

После войны мы несколько раз встречались со старшим сержантом Ивановым, который практически дважды спас мне жизнь, со страшим сержантом Яковлевым, закончившим военное училище и вышедшим на пенсию в звании подполковника. Мы вспоминали тяжёлое военное время,   последний для меня бой. К сожалению, сейчас все мои боевые товарищи уже ушли из жизни.

                     ***

Брат  посоветовал мне съездить в поселок Свобода и посетить музей «Командный пункт Центрального фронта».  Мы поехали туда  на следующий день. В 1956 году я уже бывал в этом музее, когда учился в школе. Это был блиндаж из брёвен с двумя комнатами. В большой комнате находился   огромный  стол с картами и телефонными аппаратами. В маленькой комнате была кровать, где отдыхал командующий фронта генерал К.К. Рокоссовский. Теперь мы увидели на этой местности высокие ели, орудия всех видов и калибров времён войны, установленные  на постаменты и красивый павильон, в котором располагаются карты,   военная атрибутика того времени, подлинная форма К.К. Рокоссовского,  представлены  горелки, маленькие печки, светильники, изготовленные из гильз боевых снарядов самими солдатами. Всего в музее представлено около 8000 тысяч единиц хранения. Сам блиндаж значительно обновили и установили перед ним бюст Рокоссовскому. Так что теперь посетителям тут есть, на что посмотреть, а ветеранам вспомнить боевую юность.