Кому надо было вбросить в общественное сознание веками забытое словосочетание, лозунг-призрак: русская национальная идея? Похоже на провокацию.

«В России нас постоянно пугали опасностью «национализма» ...в УК РФ 282 статьи ...угрожает огромными сроками...»

Для нас придумано, не для других. Нас приучили всего опасаться, и тёмный куст насторожённости долго будет духовно нас подавлять.

Кому-то в радость подавленность нашего духа – легко захватить, присвоить роскошные территории и что в них есть. А мы, как всегда, с носом.

Разве может быть у русских идея? Их притесняют все, кому не лень, вплоть до иммигрантов, американцы в душу лезут со своим «мировым сообществом» – они молчат и терпят, терпят и молчат...

Но Геннадий Муриков в книге «Ключ от кладязя бездны» / СПб, 2013/ считает: у русских может быть идея, как и у других, – национальная; нация -это кровь, это родство, это выбор пути, судьба, наконец. Приятно узнать: мы такие же люди, как другие? Чётко, ясно разложили писатели нашу историю по-новому после крушения всех «вавилонских башен».

По-моему, «русское возрождение» должно начинаться НЕ с «исследо­вания русской истории, с размышления над её ключевыми моментами». Так и утонешь в мрачном тумане чужих предначертаний; историю не за что уважать, тем более, вся писаная история, можно сказать, псевдоистория, поверишь – впадёшь в заблуждение или в уныние, оно лишит тебя всяких сил, а другой, настоящей, истории постичь невозможно: её следы остались только у нас на лице. Не надо снова призывать изучать «зады»... Взглянешь назад, счастлив не будешь, с ума сойдёшь, углубившись в историю своей страны, – лишишься малейшей воли к жизни.

Идеи воплощаются в переворотах, в революциях, в войнах, как бывало в истории. Русским можно посочувствовать: весь XX век их убивали войнами, революциями разного толка, любую свежую мысль негодные «руководители» считали диверсией. Кажется, голову поднять невозможно.

Но нужно!

Остановиться (НЕ оглянуться), подумать, поверить в СЕБЯ. Не в бога! Человек не хуже никакого бога, он и есть сам бог, включить свой природный здравый смысл и – смело начать всё сначала.

Интуиция выведет.

Такие, как сейчас, мы сами себе не нужны, потому беспрепятственно вымираем, освобождая место неизвестно кому.

Нам нужны реальные герои, хотя бы для подражания. В книге Г. Мурикова герои есть: великолепный авантюрист Дмитрий Самозванец (всю Московию обыграл!), редкостный русский учёный М. Ломоносов, самый романтический на все времена Наполеон Бонапарт.

Г. Муриков шагает в истории по памятным датам, будто выполняет общественный гуманистический заказ: 400 лет русской Смуты, 300 лет со дня рождения М. Ломоносова, 200 лет войне 1812 года. Можно назвать неординарным героем мысли Д. Галковского с его «Бесконечным тупиком» (будешь много думать – обязательно придёшь к тупику. Но не бойся!).

Прочитав книгу Г. Мурикова до конца, я решила не отзываться на статьи, написанные до 1990-го. Как бы ни были они содержательны и хороши, мне видятся советские рамки, в них автор старательно держит себя. Я, например, не верю в литературный термин «душа народа», не думаю, что «душа» и «народ» в природе бывают. Этот искусственный фантом, по-моему, изобрели те же «мудрецы», что десятилетиями оперировали понятием «народные массы» – и никто не мог весело, свободно и просто произносить «Я», потому, видите ли, что «Я» – последняя буква в азбуке. Образное представление о «народе» могло бытовать только в умах до 90-го года XX века. В 90-е это культурное представление в одночасье обветшало, одряхлело, разложилось, растворилось, распалось под действием социально-политичес­ких обстоятельств в стране, и до сих пор ничего путного сложиться не может.

Правда, возник в литературной атмосфере (писать не прекратили, наоборот, начали даже те, кто прежде двух слов связать не умел и не решался) новый, подозрительный для меня, призрак – «русская национальная идея». Г. Муриков исследует подробно, тщательно, документально возможности для возрождения русской нации. Никто пока не осмелился написать подобной эпопеи. По сути дела все статьи книги прямо или косвенно посвящены этой идее.

Но когда я читаю историческое повествование «Мистерия...», добросовестное, чёткое изложение событий, причин, следствий – настоящий исторический роман, – я вижу: за излишнюю старательность историков как раз можно не любить историю. Надо ли скрупулёзно рассматривать историю дальних времён? Не проще ли понять с точки зрения нашего времени: появился бы при московском дворе умный сильный человек смелого характера – навёл бы порядок и прекратил всяческую смуту.

Но в Москве тогда не появился,

И «народ», опутанный православием, сразу показал истории свою глупость. Привыкли у нас верить в мифического, даже чужого, бога, а в человека не верят. Вот и смута. Но это я так считаю в отличие от Мурикова. Он считает своим долгом пройтись по мнениям всех историков и писателей, писавших до него, и ещё раз написать трагедию смуты. В общем, я не против – пусть будет.

Но автор считает: мы постоянно живём в состоянии смуты. Объективно ли подобное утверждение? Как посмотреть, как рассказать.

По-моему, автор напрасно отказывает русским в способности обладать в полной мере ЗДРАВЫМ СМЫСЛОМ. Ведь и постоянная переимчивость западных стандартов подтверждает здравомысленную подвижность души русских. Провозгласил В. Ленин атеизм, и поколение за поколением стали атеистами, более здравомыслящими, чем верующие в еврейского бога. Новая мысль всегда преследовалась и пресекалась захватчиками власти. Снова навязывают «Новый (старый) Иерусалим», кому-то хочется владеть настоящим, пока «народ» молится прошлому. И снова не хватает Лидера объяснить людям, что к чему. Не найдут своего деятеля, снова придётся обращаться к «варягам».

Когда в московском Кремле не нашлось лидера, он тут же возник извне: Дмитрию Самозванцу

«города сдавались без боя... Чернигов, Путивль, Рыльск, Севск, Курск... Войско, посланное для борьбы с Дмитрием, сразу же перешло на сторону претендента... он спокойно, уверенью держал себя как исконный православный государь».

Образ Самозванца загадочный:

«...сумел бежать... чудесным образом спасся»,

слухи добавляют романтики авантюрному герою. Есть в повествовании и антигерой – Василий Шуйский, мелким бесом плетёт он интриги, делается царём и сам же попадает в польский плен. «Мистерия...» по сути дела авантюрный роман. Автор пользуется приёмами постмодернизма: привлекает высказывания бессчётного количества исторических авторов. Наслаждаясь пластическим течением повествования, я, тем не менее, постоянно хочу с автором спорить. Читаю: «Смута тогдашняя и смута современная – родные сёстры». Так уж и родные? События, происходящие на века позже, наверно, имеют другие причины и следствия, и «подводные камни» другим способом пришлось бы поднимать. А называть одним и тем же словом, пусть образным, удачным, можно только по лености собственного воображения. Для событий; разведённых во времени веками, надо находить другие соответствующие названия. Это во-первых.

Во-вторых: как бы ни был Ф. Достоевский умён, мудр, прозорлив, гениален, привлекать его отвечать за другие века и времена, по меньшей мере, НЕ правильно, даже если представляется подходящим – слишком много ответственности на него искусственно нагружают.

И наконец: рассказывать о Смуте высказываниями разных других историков, философов, писателей интересно, но автор стесняется выдвинуть на первый план собственное мнение с точки зрения современности.

Мне, нижайшему рецензенту, и то хочется своё слово про Смуту сказать. Искусственно внедрённая в Российское государство чужая православная религия спутала в умах людей Христа и царя, государственного деятеля, царя и Христа, и не нашлось среди бояр умного энергичного человека, что взял бы ситуацию в свои руки и прекратил разорение, «разрулил» бы ситуацию, как теперь говорят.

Зато автор книги «Ключ...» согласен со мной, вернее, я согласна с автором: мне импонирует его чудесное наблюдение –

«Читая разнообразные произведения Ломоносова, всегда чувствуешь одно: в них неизменно присутствует главный герой – автор».

Я целый роман («Письменный стол») написала, утверждая: в современном произведении надо искать главного героя в лице АВТОРА, а качество оценивать по тому, что получается в ЦЕЛОМ. Взаимопонимание историка и рецензента налицо.

Героизм Ломоносова – в каждодневной самоотверженной работе на благо страны. Он основал Усть-Рудицкую стеклодельную мануфактуру под Ораниенбаумом (1755); с 1745 М. Ломоносов профессор и академик Петербургской Академии наук; сам он был химиком, математиком, физиком, геологом, создателем «Российской грамматики», был литератором и художником-мозаичистом, инициатором создания Петербургской Академии художеств и Московского госуниверситета. В нём воплотилась РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ двести лет тому назад на зависть нам, теперешним, (мы затрудняемся даже определить великий термин). Русскому надо быть энциклопедически образованным, с мировоззрением необъятного охвата и трудоспособностью Ломоносова. Русский должен поверить в СЕБЯ: он сам бог для России – он новый Ломоносов. Русским нужно побольше Ломоносовых из госуниверситета имени М.В. Ломоносова для благополучия страны – вот русская идея.

«О загадках войны 1812–1814 годов»

Наполеон – самая романтическая фигура всех времён и народов. Оказывается, тоже «шестидесятник» по рождению. Он родился 15 августа 1769 года в Аяччо на Корсике, француз-корсиканец; 1779–1785 – артиллерийская школа в Бриенне, потом в Париже; 1792 – лейтенант национальной гвардии; 1793 – победа над английским флотом под Тулоном – начало взлёта полководца – «...и выше и похвал, и славы, и людей!.. (М. Лермонтов).

В это время Франция пребывала в послереволюционном (1789–1792) хаосе, короля уже не было, но не было и государства. Пришёл Наполеон, прекратил «смуту», установил республиканское правление и за три месяца выработал Кодекс законов республики. Франция и сейчас живёт по Кодексу Наполеона. Никто не решается через 200 лет что-нибудь изменить или добавить к Кодексу Наполеона – высоко чтут великое создание человеческого разума.

В других источниках я читала: якобы Наполеон собрал бывших министров и спросил, сколько времени потребуется для написания государственных законов. Ему ответили: три года. Наполеон возмутился: как может способный человек три года находиться во взвешенном неопределённом состоянии! Он провёл мероприятие в три месяца.

Завоеваниями Наполеон объединил Европу один-единственный раз в истории.

«...Установил в континентальной Европе новый миропорядок, весьма стабильный и прочный, гарантировавший долгий мир и, действительно, прогрессивное, т.е. правовое развитие народов и государств...» (Г. Муриков).

Самое великое гуманистическое событие в мире, до сих пор не удавшееся никому.

Император Александр нарушал Тильзитский договор о «континентальной блокаде» Англии, а значит, о мире и сотрудничестве с Францией.

Англия имела «треть коммерции» с Россией, признавался премьер-министр Англии Уильям Питт Младший (1759–1806) в парламенте, никакая война такой прибыли Англии не принесёт. «Коммерция» продолжалась и после Тильзита и раздражала Наполеона.

«Война началась и продолжалась в результате английской интриги. ...Британия, в конце концов, выиграла эту войну, став в довольно недалёком будущем настоящей Великобританией, которой подчинилось полмира» (Г. Муриков).

Император Александр играл в этой войне на руку Англии.

Не зря, слышала, Романовых называют «голштинско-монгольской (?) династией».

В России надолго остался крепостнический порядок.

Европа вновь была раздроблена.

Но до сих пор во Франции считают войну 1812 года победой Наполеоновской армии: дошли до Москвы, захватили столицу – красиво, как всегда у Наполеона. Что ещё надо для победы!

Не понравилось или надоело – ушли.

У нас до сих пор не могут понять, что за причины и непонятные последствия? Войну в чуждых интересах стесняются назвать предательством императором интересов страны. Зато теперь старательно радеют по поводу «400-летия Дома Романовых». Снова запутывают людей. Не хватит Муриковых в этом разобраться.

Из нашего времени вхождение русской армии в Париж выглядит необязательным, опереточным; Александру страстно (по молодости, наверное) хотелось показать: он не хуже Наполеона, так же красиво может войти во французскую столицу, как тот входил в русскую Москву. Солдатам якобы было наказано: «Вы, ребята, ничего в Париже не трогайте, мы же люди культурные, по-бИстрому покушайте в кафе и – домой, восвояси...».

Невозможно сравниться с Наполеоном подражанием – смешно получается.

Образ мысли Д. Галковского по диалогам с ним Г. Мурикова внушает тревогу. Он видит в современном мире и в России постоянное мельтешенье между Христом, Антихристом, 2000-летними религиозными мифами и ветхозаветными предначертаниями еврейского народа, что может привести только к «Бесконечному тупику» так же, как Г. Муриков не находит в современности ключа от той же самой христианской бездны.

Была в истории попытка вырваться из клещей этой гидры, В. Ленин провозгласил на весь мир: «Религия – опиум для народа». Неужели он высказал крамолу, чтобы пограбить и порушить в России церкви и монастыри? Вероятно, политический лозунг чем-то не угодил захватническим планам революционеров-интернационалистов, не из-за этого ли в него дважды стреляли свои?

Всё равно никто правду не скажет, а я так думаю. Историки считают: политика марксизма-ленинизма воплощала в какой-то степени религию Ветхого завета.

Многостороннее рассмотрение исторических событий, исследование различных прошлых философий, неравнодушное восприятие современности наполняют книгу Г. Мурикова «Ключ от кладязя бездны» напряжённым беспокойством – признак неординарного таланта автора.

Автору давно мешают метания между Достоевским, Хаксли, Оруэллом, Розановым, Бердяевым... Не потому ли он не выводит СВОЕЙ философии? Может, хватит повторять за всеми подряд, пора снизить «индекс цитирования» и, как говорится, «перейти на самостоятельный баланс».

19 марта 2013, Санкт-Петербург