Владимир Росов «Георгий Гребенщиков: сын Белухи» (Барнаул: Новосибирск: Экселент, 2021)

          Кто такой Георгий Дмитриевич Гребенщиков? Разумеется, любители и знатоки литературы «серебряного века» читали или, по крайней мере, слышали о нём. Он родился по разным данным в 1982 , 1983 или 1984 гг., то есть был чуть-чуть моложе А. Блока и А. Белого, но на 10 лет старше В. Маяковского, С. Есенина. Эпоха «серебряного века» –  это калейдоскоп поэтов, писателей разных направлений, мироощущений и даже прямо противоположных политических взглядов.

          Кем же в этой среде был выходец из  далёкого провинциального Алтая Г. Гребенщиков? Никем. Все первые  этнографические сочинения этого автора были посвящены его родине – Алтайскому краю. Писателей этнографического склада немало, как у нас, так и во всём мире. Вспоминаются имена  Мамина-Сибиряка (1852-1868), Мельникова-Печерского (1818-1883) . Они никогда не скрывали свою близость к родным краям, изображению  которых  с разных сторон они, можно сказать, посвятили всю свою жизнь. Более того, религиозно-философские книги Мельникова-Печерского о соперничестве традиционного православия и сектантства в своё время вызвали значительный резонанс в религиозных кругах.

          Если говорить серьёзно, то Г. Гребенщиков  некоторое время спустя обратился к той же теме, хотя и на другом историко-этнографическом материале. Удивляет то, что  автор рецензируемой книги В. Росов не акцентировал внимания на этом. В начале книги о Гребенщикове В. Росов  пишет: «После революции большевиков 1917 года писатель попал в эмиграцию, обосновался в Америке и обрёл там вечное упокоение. Теперь имя нашего соотечественника в полной мере возвращается его землякам, на горячо любимую им Родину» (стр.9). Отметим, что книга В. Росова подготовлена в рамках губернаторского издательского проекта  в серии «Алтай. Судьба. Эпоха», в рамках губернаторского проекта было издано также шеститомное собрание сочинений Г. Гребенщикова к 130-летию  со дня рождения писателя в 2013 году. Но надо отметить, что ещё в 1982 году был том, включивший в себя роман «Братья» – первая часть эпопеи «Чураевы» и некоторые другие его произведения, так что нельзя утверждать, что творчество Г. Гребенщикова было полностью забыто в советское время, нельзя.

          После революции 1917 г. в предчувствии гибели врангелевского движения Г. Гребенщиков с женой эмигрировали, как и многие другие, во Францию. Он был знаком с кругом Мережковских, даже дружил некоторое время с К. Бальмонтом, был знаком с А. Ремизовым, но  ещё до войны уехал в США, изредка переписываясь с И. Буниным и др. Зададим вопрос, почему уехал? Но в книге В. Росова ответа на этот вопрос не дано. Американская община русских эмигрантов была очень невелика. В числе новых знакомых Г. Гребенщикова, оказались С. Рахманинов, заезжал к нему иногда Ф. Шаляпин, но главным в его жизни  оказалось знакомство с Н.К. Рерихом, который в то время (середина 1930-х гг.) заигрывал с советской властью с целью развития  своего учения «открытой этики» в Советском Союзе. Гребенщиков и Рерих сошлись в понимании Алтая как одного из центров Шамбалы. Вот что пишет В. Росов о Рерихе: «Путешествуя по Азии, он собирал древние тексты и легенды о Шамбале, духовной прародине человечества. Именно Рерих широко раскрыл западному миру это священное понятие в своей книге “Сердце Азии” и в сюжетах своих картин. Беловодье из алтайских преданий и есть Северная Шамбала» (стр.292).

Так это или не так – вопрос спорный, но Г. Гребенщиков, по мысли автора книги, увлёкся учением Рериха, хотя и ненадолго, с годами всё больше и больше склоняясь к так называемому традиционному православию. Знакомство с Н.К. Рерихом привело к тому, что Г. Гребенщиков в течение некоторого времени работал сотрудником  Музея Николая Рериха в США. Однако оно было сравнительно недолгим. Мне кажется, что  их дальнейшее расставание было связано не только с идеологическими «нестыковками», а скорее с самим масштабом  их личностей. Как-никак Рерих – основатель учения «живой этики», близкой к теософии Е.П. Блаватской, –  воспринимал отчасти этнографическую склонность Гребенщикова к алтайским краям как нечто провинциальное: «В 1929 году, в чудесную пору, когда Николай Константинович был с нами, приехал освятить теперешнее здание музея, Георгий Дмитриевич при участии Рериха и друзей сибиряков и представителей русской культуры в Нью-Йорке основал Сибирское общество при музее. Он огласил сильным словом дары и чудесное будущее Сибири, взрастившей его, сына Белухи и великих рек и просторов. (Из речи Зинаиды Лихтман)» (стр. 296).

В США Г. Гребенщиков прожил остальную часть своей жизни, стал сотрудничать с радиостанцией «Голос Америки», особенно в послевоенный период в разгар «холодной войны». Известна его переписка с американским президентом Г. Трумэном, но об этом, как и о его  отношении  к большевистскому режиму и личности Сталина в книге ничего не говорится.

Авторов – сибиряков в Советском Союзе было немало. Среди них талантливые писатели В. Распутин, В. Шукшин, С. Залыгин (автор интересного романа «Тропы Алтая»). Но о Сибири писали и другие писатели, например многолетний председатель Союза писателей России Георгий Марков   –  с его романом «Строговы», Анатолий Иванов (романы-эпопеи «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов»), которые были экранизированы и пользовались большой популярностью у советского зрителя 80-х годов. Не с популярностью ли «сибирской темы» был связан выход и книги Г. Гребенщикова в СССР в 1982 году? 

В. Росов отчётливо и ясно даёт представление современному читателю о жизни и деятельности Г. Гребенщикова. Но лично у меня складывается впечатление, что в отдельных местах он преувеличивает значимость этого писателя даже в эмигрантской среде 1930-х годов, а с другой стороны словно бы делает скидку на значение его творчества в истории буквально советской литературы. В сущности, как сказано в книге, Г. Гребенщикова «благословил» на литературное творчество сам Максим Горький. А ведь по сути дела так и было: недалеко от соцреализма, бытописательства и этнографии ушла «эпопея» Гребенщикова «Чураевы» с первым в ней романом «Братья». Мне почему-то вспоминается  не только «знаменитая» эпопея «Бруски» Фёдора Панфёрова, но и  известный  роман К. Федина  «Братья».  Складывается ощущение, что некий в широком смысле слова «соцреализм» так или иначе развивался по обе стороны границ. Возможно ли было такое? Судя по всему, возможно. Людям того времени, как мне представляется, хотелось  в противовес модернистским поискам погрузиться в бытописание, связанное историческими корнями с их «малой родиной». Не потому ли возникла и так называемая «деревенская проза» и «чураевка» Г. Гребенщикова.  

Санкт-Петербург