Рецензия белорусского критика  Людмилы Воробьёвой на книгу Зои Бобковой "Вчера и завтра встретились сегодня" (Санкт-Петербург: ИД «Петрополис», 2021

А сердцем, как и раньше, властвует

Какая-то шальная сила,

          И зазывает вновь испробовать

Чудачества любви беспечной

И разговор вести эзоповский

О недосказанности вечной.

                                                                                             Зоя Бобкова, «Весна».

 

    Искусство недосказанности – это одно из значимых качеств творчества. В своей книге рассказов Зоя Бобкова довольно часто использует открытый финал. Самобытно и редкостно уже само название, побуждающее к чтению, – «Вчера и завтра встретились сегодня…». Причём все произведения разноплановы, разножанровы, многослойны. Не стоит забывать, что любую книгу лишь наполовину создаёт автор – вторую половина создаётся читателем, его восприятием. Но и критику в данном случае интересно быть читателем, испытывая ощущение непрерывного проживания авторских текстов, выстраиваемых в единую сюжетную линию и создающих некое горизонтальное восприятие перспективы, свободы творческой фантазии. Повествования Зои Бобковой проникнуты глубоким нравственно-философским смыслом, они выявляют скрытые грани жизни и человека в ней, поражая обострённой новизной видения, правдивой прямотой суждений. Вероятно, она умеет видеть то, чего не видят другие. Ей удаётся прикоснуться к тайне сочетания несочетаемого – вещей абсолютно диаметральных, контрастных. Недаром петербургский критик Геннадий Муриков подчеркнёт феномен её писательской непредсказуемости – момент совмещения двух противоположных полюсов как единства раздвоенности мира.

   Зоя Бобкова – автор более 20-ти книг поэзии и прозы, из числа которых я бы особо выделила этот недавно вышедший сборник рассказов. Она достаточно успешный, темпераментный литератор, которому никогда не бывает скучно и у которого нет длительных периодов молчания. Будучи поэтом, прозаиком, публицистом, Зоя Степановна активно работает в разных жанрах: в крупной литературной форме – роман, повесть, в малой – рассказ, миниатюра, в поэтическом жанре – стихи, лирико-романтические баллады, исторические поэмы, к тому же и в художественно-публицистическом, социально-психологическом жанре – очерк, эссе. Ей присуща диалогическая манера мышления, являющая интересное разнообразие и обилие самых простых ситуаций и самых простых людей. Целая мозаика человеческой жизни – настоящей и в то же время противоречивой – открывается на страницах её произведений, написанных ироничным эзоповым языком, подчас напоминающим искромётный искандеровский язык советской эпохи. Для автора необходимо – чувствовать нерв современного текста. Зоя Бобкова и идёт от прошлого к современности. Я бы определила жанр её книги как человеческое краеведение.

    «Давно сказано, что литература есть записанная жизнь, и литератор есть в своём роде секретарь своего времени; он записчик, а не выдумщик, и где он перестаёт быть записчиком, а делается выдумщиком, там исчезает между ним и обществом всякая связь. Слово его теряет внушительность, мысль его не имеет опоры и не находит отклика, образы его становятся мертвы и не возбуждают сочувствия» (Н. С. Лесков, «Биржевые ведомости», 1869 г.). Свежее, сочное словцо Зои Бобковой как раз будто зачерпнуто из глубины народной мудрости, оно рождает яркие, энергичные образы. Мудрость – прежде всего опыт. Духовный опыт осмысления окружающего мира.

«У времени мы в беспощадной власти»

    Время и человек. Поэтические строки автора, вынесенные мною в заглавие, точно определяют эти вечные философские категории. Общеизвестно: время идёт по кругу, и по кругу идут насыщающие его события. Повторения нет. Но существуют подобие происходящего и память о пережитом. Читатель остро ощущает уникальный авторский стиль женщины, тонко улавливающей интонации времени и пространства. Казалось бы, в рассказах Зои Бобковой ничего особенного не происходит, но от этого её сюжеты только более реалистичны. Искусство жизни заключается в подлинности чувств, в правде. «Время и расстояние дарят нам силу и – право! – объективного взгляда на самих себя суждение о себе. Именно право – масштабного и беспристрастного виденья-суждения по-новому. Однако, чем длиннее расстояние и дольше время, тем суждение… непредсказуемее. Неожиданней. Ведь это суждение прошло через память», – писал Антон Павлович Чехов в своих походных записках, путешествуя по Сибири. Согласимся с писателем, но не будем забывать, что памяти свойственно изменять нас.

    Буквально в первом рассказе Зои Бобковой «Баба Маня» мы встречаемся с прошлым и сегодняшним днём, с его конкретными представителями. «Праздничное настроение сразу становилось всеобъемлющим. Маленькая частица чувства коллективизма жила практически в каждом человеке, оттого, наверное, когда в стране возникло движение «Бессмертный полк», оно сразу же стало всероссийским», – так описывает автор участие в парадной демонстрации своей героини Марьи Ивановны, которая искренне любила подобные массовые мероприятия. Тогда ощущалась общая сплочённость, великое единство огромной страны. Может быть, поэтому спустя два десятилетия после распада СССР торжественное шествие «Бессмертного полка» – воистину объединило и сплотило русский народ.

   Проникаешься и фирменным авторским стилем – сказать о многом с иронией, с подтекстом. Возможно, юмор слегка грустный, но оттого – неотразимый. Что характерно для писателя: действия и жажда наблюдений, идеи добра и зла. Мы видим реальную возможность добра, исходящую от бабы Мани, угадываем движения её души, рождаемые самой жизнью, которую нельзя спланировать, ибо она развивается по своим непредвиденным законам. Ведь в ней всё важно. Нет историй основных и неосновных. Жизнь всегда предстаёт в мелочах и деталях. Она полна исключений, которых в ней больше, чем правил. Песочные часы жизни неумолимо просеивают каждую минуту человеческого бытия, каждую песчинку его неповторимого мгновения.

   Итак, пришло время поразмышлять. Удивляют и персонажи Зои Бобковой, которых в книге много – очень много. Например, один из них – её бывшая подруга Галина – героиня рассказа «Мичурин в юбке». Автор пытается «соединить то время и нынешнее», вспоминает их дружбу, радостный период молодости, когда подруга была жива, полна сил и энергии. «Но ничего не получалось, меня придавливало чувство исчерпаемости этого мира. Он был не столько даже исчерпаем, сколько ускользаем, песчинками дней, листопадов, багровых закатов и чувств, неосязаемых, но совершенно конкретных», – в рассказе говорится о жизни и смерти – двух параллелях бытия, тесно соприкасающихся между собой. Жизнь – это путь, начинающийся от рождения до самой смерти. Однако смерть ужасна своей неожиданностью. Писательница точно замечает: «…будто умер не только человек, но и время». Галина никогда не поддавалась неудачам, её даже не пугало «изгнание из рая» – судьба постоянно норовила отнять у неё какие-то завоёванные блага. «Хочешь жить – умей вертеться. Не ты вырвешь, так у тебя вырвут», – любила она повторять свой жёсткий жизненный девиз. С внезапной кончиной давней подруги будто что-то обрывается и начинается новый отсчёт времени и в судьбе автора. Мы явственно осознаем: счастье возникает от того, что впереди целая жизнь, и гораздо позже приходит понимание его главной составляющей – отсутствия представления о смерти. Смерть обезличивает человека, делает многое бессмысленным и напрасным. Память о смерти вселяет страх и оптимизм. Кто-то безвозвратно исчезает, но мир продолжает своё извечное движение. Как человечество относится к мёртвым, так оно будет относиться и к живым. Какую память оставила после себя Галина? Осталась дочь, которая строит современный особняк. Будет ли в нём счастье? Только ли в накоплении заключается цель и успех нашей жизни?

   Исключительно гоголевская интрига развивается в другом рассказе «Вчера и завтра встретились сегодня». Что значит человек во времени? Герои Зои Бобковой потерялись где-то между прошлым и будущим. Возможно ли распутать эти тонкие связи, скрепляющие времена? Оказывается, да, ответив правильно на все вопросы переписи населения. Вырисовывается и любопытнейший момент таких понятий и их различий, как статистика и статисты, собственно, как и действующих лиц рассказа. Статистик активен в своём сборе информации, статист же – пассивен, исполняя второстепенные роли. А вот, кто есть кто – определять читателю. Хотя если пофантазировать, призвав на помощь нечто мистическое, то возникает совершенно странная, донельзя парадоксальная картина. Впрочем, чего только не бывает в России! «Тогда большинство населения трудилось на предприятиях, главная и самая ценная профессия была «рабочий». Числилось много инженеров различных мастей. А теперь основная профессия «продавец», а рабочего нет даже на плакатах, выпущенных к переписи. <…> Страна рабочих и крестьян канула в прошлое», – к таковым неутешительным мыслям, вызванным результатами переписи, приходят её участники. Страна и люди стали иными. У автора своя философия относительности во времени. Нужно ли искать дорогу к прошлому? Минувшее: что-то отдельное от нас или проживаемое нами до сих пор? Не случайно прежнее время воскрешается в рассказе «На рынке» – «в стране очередных катаклизмов». Перестройка – время перемен – воочию предстаёт и в повествовании с похожим банально прозаичным названием «На картошку». «Власти проводили новый эксперимент над населением – внедряли рынок. И одним из элементов этого эксперимента было – отобрать землю у колхозников и раздать людям. Что и произвели нынешней весной. Колхозам был дан указ: самим все площади не засаживать, часть земли переходила в пользование населения. Инженеры, рабочие, учителя, врачи, научные работники, музыканты, пенсионеры, – вооружившись лопатами, проводили своё свободное, а кто и рабочее время, на выделенных им сотках. Весной посадили картошку по вспаханному, а летом приходилось ездить на свои полоски – пропалывать и окучивать», – не понаслышке, а со знанием дела представляет автор реалии новой эпохи. Однако далеко не так радостно и легко было с посевом, уже не говоря о сборе урожая. Горькие и унизительные ситуации перестроечного выживания Зоя Бобкова описывает весьма натуралистично и убедительно. Она подводит нас к очевидному выводу: исчерпывающе не время, а явление. Именно явление выражает себя и прекращает своё существование. Читатель сталкивается с реальностью жизненности – соответствия между словом и делом. Действительно, жизнь гораздо заковыристей. Может быть, пусть каждый решит свои проблемы и тогда у народа всё будет в порядке. Если в книге и ведётся речь о политике, то автора прежде всего интересует место, само пространство, время и человек в нём.

   Вот такие увлекательные и вместе с тем поучительные истории. Увидеть невидимое дано единицам. У Зои Бобковой – полное представление о предмете описания. Жизненный взгляд на литературу и литературный взгляд на жизнь – правда жизни и правда литературы – встречаются здесь, чтобы идти рядом, как наше вчера и наше завтра. Только талантливому художнику дано сказать просто о сложном. «Если вы мыслите ясно, вы и писать будете ясно, если ваша мысль ценна – будет ценным и ваше сочинение», – считал Джек Лондон. Тут необходимо правильно расставить основные смысловые акценты, как это, собственно, и получается у Зои Бобковой в её рассказе «Сливки», обнажающем саму суть новой «элиты», которую вынесла на поверхность перестройка. Девяностые годы – невероятный бум предпринимательства, вернее, лёгкой наживы или откровенного воровства. Народ, которому в одночасье перестали платить постоянную, гарантированную зарплату охватило желание нечестного заработка. Своего рода вирус воровского капитализма. Свежеиспечённые коммерческие предприятия и компании росли как грибы после дождя. Главная героиня Галина Романовна – хозяйка малого предприятия, теперь бизнесвумен, – организовывает в престижном ресторане презентацию собственной фирмы. «Она шла в ресторан не отдыхать, а работать», – тонко подмечает проницательный ум автора, подчёркивая и другие предпринимательские качества Галины, обладающей «дальновидной зоркостью» и умеющей определять «будущую нужность» тех, кто мог «поспособствовать расцвету её дела». Увы, время неуёмного потребления не прекращается до сих пор. Но как бы там ни было не только это волнует автора. Есть и нечто иное.

   Зоя Бобкова проводит связующие параллели, находя абсолютно неожиданные смыслы. В книге звучит полифония вселенских голосов и полифония вечной музыки. А ещё поражает удивительный артистизм всего происходящего вокруг, некий чеховско-довлатовский подход раскрытия темы, лёгкий, ненавязчивый. Причём неизменный герой её произведений – так называемый «маленький человек». Перед нами разыгрывается вереница артистических сюжетов-мизансцен, окрашенных своей фирменной, оригинальной иронией. Необычно от начала и до конца повествование «Женя по имени… Евгений», в котором фантазия переплетается с мистикой, являя нам разнообразную драматургию жизни – русское ощущение бытия, драматическое и спасительное одновременно. Целиком и полностью захватывает наше внимание тайная история двух отдельных семей – Трубниковых и Веруновых. Самое замечательное в ней – любовь Жени к музыке, с раннего детства заполнившей всю его жизнь. Малый оперный театр, сцена – как апогей судьбы уже известного дирижёра Евгения Верунова. Ангелы, лицедеи, пьеса о жизни – это в искусстве бесконечно. Музыка вбирает в себя радость и трагедию бытия. Идеальная музыка – молчание, тишина. Ведь всё в мире, в Макрокосме, и в человеке, микрокосме, отражает мудрость Вселенной. Очевидно, что столь ярко проявившийся чеховский момент в творчестве Зои Бобковой закономерен и оправдан: она награждена медалью А. П. Чехова, а также специальным Дипломом Берлинского литературного института им. А. П. Чехова «За художественное мастерство и глубину исследования человеческих взаимоотношений», за роман «Полёт сквозь бездну» (2014 г.). Более того, этот феномен присущ практически и всем её прозаическим вещам, которые смело можно отнести к хорошим современным образцам беллетристики. И не стоит стесняться и принижать значение этого жанра. Массовая литература всегда была и будет востребована читателем. Одно из её условий: она непременно должна быть актуальна и интересна.   

   Пожалуй, необходимо хотя бы упомянуть, немного коснувшись целого цикла произведений, посвящённых братьям нашим меньшим. Это и чисто психологический этюд о кошачьей судьбе, как ни странно перекликающийся с человеческой, и пронзительное повествование «Восемь лет с Тарри», которое трогает за живое, – сугубо личная история. Оказывается, животные умирают как люди. Вот вам и страшная-престрашная собака Баскервилей, и чемпион Санкт-Петербурга по собачьим боям, а в действительности – самое дорогое, милейшее существо, без коего на свете и собственная жизнь теряет ценность. Чего только стоит одна Каркуша в одноимённом рассказе Зои Бобковой! Потрясающий монолог вороны задевает все струны души: в нём отражаются и люди, и звери, и наше смутное, непонятное время: «Вот и дожила я до счастливых дней, у меня появилось Имя. Сколько лет на белом свете прыгаю и летаю, была просто вороной, с отливающими чернотой боками, на солнце, говорят, переливающимися фиолетовым цветом. Острый, нападающий клюв, ноги с растопыренными пальцами и цепкие, загнутые книзу, когти — вот мой живописный портрет. Люди нас называют воронами, но мы себя, понятное дело, так не называем. Среди своих соплеменников я никогда ничем особенным не выделалась. Где подерёмся, где мирно разделим добычу, вечные хлопоты о пропитании и летит год за годом незаметно. Считать мы их не умеем, поэтому счастливы. Но, когда у меня появилось Имя, я себя ощутила не просто вороной, а необыкновенной вороной. А Имя мне подарила женщина, которую люди называют Ниной Никифоровной. <…> Зимой тяжело найти пропитание, и многие из нашей братии здорово худеют, а то и умирают. К помойкам теперь не пробиться, там очерёдность. Говорят, у людей настали тяжёлые времена, какая-то «перестройка». Поэтому очерёдность соблюдают строго. Сначала в баках сосредоточенно роются люди, выбирая всё самое стоящее и из еды тоже, не только бутылки и тряпки. Потом наступает очередь собак. <…> В то время как ковыряются в помойке люди и собаки, кошки сидят на заборчике вокруг бачков и ждут своего часа». Сложно удержаться, чтобы не привести хотя бы отрывок из этих обстоятельных рассуждений бывалой вороны.  На мой взгляд, у писателя получился просто блистательный естественный портрет на редкость умной птицы! Тут присутствуют и наглые чайки, и «пушистый уголовник», к которому ревностно относилась Каркуша, она ни с кем не желала делить дружбу с Ниной Никифоровной, своей единственной любимицей, спасшей её от неминучей голодной смерти. «Как внешность бывает обманчива! Совсем, как у людей», – находим точные психологические заметки автора, брошенные в адрес наглого кота в качестве случайной ремарки, как бы невзначай.

   Самую, может быть, любопытную страницу в книге составляет мистический лейтмотив, который столь же реален как сменяющие друг друга день и ночь. «Рука плавно, как в замедленном кино, описывала круги в воде. Оттопыренный большой палец с широким ярко-красным ногтём казался уже не пальцем, а перстом, указующим на волнистую безбрежность облачных кущ, которые спокойно проплывали над ним, совершенно им не интересуясь. Остальные пальцы, длинные и тонкие, были слегка скрючены и растопырены в застывшем положении неживого состояния. На мгновенье выглянуло солнце и отразилось весёлым искристым блеском в широком обручальном кольце. Рука несколько раз провернулась вокруг своей оси, слегка покачиваясь, как бы махая, и исчезла в воде. Этот прощальный жест был дружелюбен и полон достоинства. Рука исчезла, водоворот переместился ниже по течению; люди, стоящие на берегу, молчали», – так чудовищно интригующе начинается рассказ с не менее загадочным и неоднозначным названием «Троица». Нашему взору открывается река Луга, водная стихия, излучающая особую энергию движения. Река таила в себе роковую опасность: «Необузданная энергия взбушевавшейся реки сметала на своём пути любые препятствия», – динамично изображает автор разрушительную картину не на шутку разыгравшейся природы. Говорят, что вода затягивает тех, кого не держит ничьё чувство. И эту мысль Зоя Бобкова подтверждает, описывая семейную историю Наденьки, Надежды Звягинцевой, исполнительницы авторской песни, принимавшей участие в весеннем молодёжном слёте, семейная жизнь которой как-то сразу не заладилась. Причиной тому было человеческое отчуждение. Пару словно тянуло в «разные стороны». Библейский подтекст прочитывается в конце этого воистину трагического повествования: «Всё это произошло в Троицу — Божий праздник, когда Бог нам является в трёх Лицах: Отца и Сына и Святаго Духа. Трое космонавтов ушли из жизни тоже в Троицу. Случайны ли такие совпадения: подлинное событие троих утонувших и смерть троих космонавтов? Или в этом есть высший смысл?», – задаёмся вместе с автором и мы мучительным вопросом, испытывая смертельный «бездонный ужас» глубины реки и такой же скрытой глубины бытия, глубины человеческой души, окутанной извечной тайной.

   Необходимо отдать должное писателю: Зоя Бобкова итожит каждый прожитый день, особенно сейчас, в период повсеместных ковид-ограничений, период слишком зыбкий и ненадёжный. Неясны сроки. «Кто бы мог раньше подумать, что такое элементарно простое дело, как выйти на улицу, пройтись в удовольствие, разминая свои заленившиеся члены, подышать не комнатным, а настоящим воздухом, станет такой серьёзной проблемой», – откровенно поведает она в своих «Записках эпохи Коронавируса», в очерке «Сегодня я иду гулять...» Человечество явно испытывают на разумность и крепость всего того доброго и гуманного, что наработано культурой, наукой в духовно-нравственном развитии. И это испытание своеобразное – испытание глобальной экологической катастрофой. Автор по-своему преподаёт нам уроки экологии природы и уроки экологии души. Разум здесь выступает как императив экологического выживания человечества на Земле. Мы подошли к экологическому тупику истории – эпохи великого эволюционного перелома – коронавирусная пандемия стала одним из этапов этого широкого кризиса, охватившего нашу планету. Но всемирная эпидемия, к счастью, не отменила весну, которая заполнила собой весь мир! «Я с какой-то особенной жадностью вглядывалась в окружающий мир. Никогда не замечала, что прошлогодние ягоды шиповника так и остаются на ветке и потом отваливаются, а свежие веточки растут из нового места. Наверняка, скоро зелёное и голубое будет царить на свете», – как видим, Зоя Бобкова обладает особой способностью радоваться жизни и ценить её великое благо.

   Между тем нас давно поразил и вирус материального накопительства. Потребление и душа – вещи несовместимые. Современная цивилизация заражена вирусом потребительства и наживы. Цивилизация рыночная, где царят ложные социальные ценности, не может быть конечной целью. «Когда же мы лучше жили?» – спрашивает себя автор, сравнивая советские и нынешние времена, в очерке «Ох, гречка, гречка! Или что такое фунчоза?» Материально богаче нынче или скромно, но высоко духовно тогда? Не нахожу однозначного ответа. Люди и ковид меняют привычный мир. Пройдя первое двадцатилетие нового века, мы пребываем в пограничном состоянии, на распутье, и спасти нас может только энергия всеобщей любви!

«Поговорим о странностях любви…»

   Перефразируя гениального Александра Сергеевича, «другого не смыслит разговора» и Зоя Бобкова, в котором речь пойдёт о «ревности и страсти», о любви и не только. Конечно, всегда есть риск быть непонятой. Слишком она откровенна, а в некоторых случаях, пожалуй, даже исчерпывающе. Её героини-женщины умеют по-русски любить и жалеть. Все их драмы – внутри, многие из них немногословны. У автора прослеживается своя маргинальность, свой почерк и, что не исключено, свой автобиографический момент женской прозы. Язык повествования, ориентированный на живую разговорную речь, придаёт тексту неповторимое очарование творческой свободы. В каждой человеческой судьбе есть собственная, личная история любви. Таковой можно считать и необычную историю «Куклы», наполненную артистизмом, поражающую точным умом, выдержанностью эмоций, богатым авторским воображением. Кроме того, читатель сталкивается здесь с виртуозностью и непосредственностью импровизации, редким даром подражания. Зоя Бобкова инстинктивно чувствует, как люди должны вести себя в определённых обстоятельствах. Куклы заменили героине рассказа реальную жизнь, став для неё живыми, осязаемыми существами, настоящим спасением от одиночества и боли, полностью компенсировав отсутствие любви. Молодая женщина придумала себе, пусть вымышленную, но всё равно семью, собственных детей. «Две девочки смотрелись рядом великолепно и прекрасно дополняли друг друга. Людмила, пока не было Вадика, любила их одинаково, как одно целое. Но вот появился сын, и девочки отошли на задний план. Они как будто это почувствовали, отодвинулись в тень серванта и больше не шалили и не шкодили», – куклы символически олицетворяли каждый пройденный этап жизни, каждую неудачу наша героиня стремилась восполнить приобретением новой игрушки, тем самым пытаясь оправдать свою действительную потерю. Первая, вторая, третья кукла, а четвёртая – сама Людмила: «Вдруг девушка вздрогнула и закричала: она увидела, что кукла ей одним глазом весело подмигнула, а из другого глаза выкатилась крупная слеза». Таким таинственным образом заканчивается эта причудливая история, право разгадки которой оставим за читателем. Не мистический реализм ли это?

   Философичность в сочетание с отзывчивой душой лирического героя в рассказах Зои Бобковой творит чудеса: от них невозможно оторваться! Критик Евгения Щеглова отметит её полную индивидуальную раскрепощённость, непосредственность, способность к самоанализу. Книга «Вчера и завтра встретились сегодня…» излучает тепло, добро, юмор и человечность. Казалось бы, абсолютно бытовая ситуация, может у автора перерасти в широкое полотно человеческой судьбы. Жизнь двух людей, матери и сына, – незабываемое повествование «Иго любви». Оказывается, и сыновня любовь не имеет границ и пределов.  Но и материнская может не отпускать даже после смерти, превращая жизнь сына в этакий террор любовью. Урна с прахом матери – тому свидетельство: «Он осторожно принял урну, поставил на ладонь, сверху придерживая её другой рукой: «Вот как мне пришлось носить на руках мою мамочку. Она в детстве часто говорила мне: “Ты сейчас маленький — я ношу тебя на руках. Станешь большим и сильным, а я постарею и усохну, вот тогда и ты меня поносишь на руках”. Но что б так, даже представить себе не мог. Маленькая моя, родная! — Павел погладил урну со всех сторон, — пойдём домой».

   Однако автор решает добавить в эту грустную историю изрядную долю романтизма. Перемены, какие звал Виктор Цой, случились! «Я ждал это время, и вот это время пришло!» – пел культовый кумир 90-х. Но, как всегда, не те, что хотел бы народ. «Врагу не пожелаешь жить во времена перемен», – вполне категорично заявляет Зоя Бобкова, демонстрируя в рассказе многочисленные торговые ряды на Невском. И всё же Петербург – город-праздник, который всегда с тобой! Мы вращаемся в заколдованном круге. Павел встречает незнакомку, ещё не догадываясь, что именно в ней одной и заключается его спасение. Михаил Лобанов говорил о том, что нужно, чтобы автор не фантазировал отвлечённо, бесплодно, а чтобы почувствовал себя в поле притяжения жизненного материала. Само воображение художника не изолировано от его изобразительно-вещественного опыта. Нельзя не отметить, Зоя Бобкова как художник видна уже в выборе психологической ситуации. И читатель в её зарисовках не ощущает фальши и нелепости литературных усилий автора, потому что этот материал всегда достоверен.  

   Более того, писатель выступает не только учителем жизни, но и собеседником, о чём мы узнаём из повествования Зои Бобковой «Попутчица». Ранее неприличная тема сексуальной любви, которая была табуирована, выходит здесь на первый план. Впрочем, и секс сегодня вышел из тени. «Что-то настойчиво потянуло меня в дорогу», – признаётся её героиня Евгения. В поезде она знакомится с Эльвирой, весьма привлекательной современной женщиной. «Каждая из нас рождается с каким-то одним особо развитым центром наслаждения», – удивляет та попутчицу своими откровенными теориями сексуальности и своим неутолённым темпераментом. Существует такой жанр – разговоры в купе – поедут случайные и неслучайные люди. Там рассказывают жизнь такой, как она была. Или такой, как мечталось, – неважно – никто ведь не проверит. Впрочем, и в русской литературе, как и в жизни, тоже все друг другу исповедуются. Без Достоевского нашему человеку не обойтись. На Западе это не принято, у них – дистанция. Главное в том, что, выйдя из купе, собеседники не встречаются больше никогда. Поэтому Эльвира честно подытожит собственную историю: «Так жизнь и продвигается от мужчины к мужчине». Может быть, это страсть, несущая разрушение? «Человек никогда ни от чего не отказывается, он просто одно удовольствие заменяет другим», – возможно, так ответил бы на наш вопрос Фрейд. Но знаток женской психологии, как ни странно, видел и всю неразрешимую дилемму, всё противоречие этой извечной темы: «Великим вопросом, на который не было дано ответа и на который я все еще не могу ответить, несмотря на мое тридцатилетнее исследование женской души, является вопрос: „Чего хочет женщина?”»

   Лёгкая фирменная ирония сквозит в рассказе Зои Бобковой, скажем прямо, с философским названием «Думы в постели». Его героиня, которая звалась Татьяной, хотя времена и нравы в отличие от пушкинской поры Золотого века круто изменились, по-прежнему живёт «жизнью книжной». Но всему свой черёд. Эрос не дремлет, рано или поздно ирония любви настигает каждого. Бесконечные думы одолевают Татьяну, не спится, девушке не дают покоя социальные проблемы современного общества и семьи. «Недаром женщины сейчас что бойцы – всё сами устраивают, и жизнь свою, и семью… не живут, а борются», – заключает она. Да и автор напомнит нам знакомую истину: «Не любит наш брат думающих женщин». В его представлении женщина – существо хрупкое. Воздушное, нежное, непостоянное, кокетливое глуповатое даже. И тот же Фрейд не зря исследовал природу женской страсти. К примеру, любовные сны он трактовал как нереализованные сексуальные желания, считая, что сновидение является продуктом психической деятельности самого видящего сон. Причём общая характерная для них черта – неудовлетворённость. Подобный сон, «переходящий в действительность», рисует «женское воображение» и в повествовании Зои Бобковой «Рука могла бы и помочь…» Сон для его героини Веры – иная реальность бытия, вскрывающая эротичную область чувственных познаний. Писательница прекрасно понимает значение этой сладострастной формы познания и её роли в творческом процессе, в художественном анализе сновидений, имеющих свойство исполнения желаний, приходящих во сне: «раковина – «жемчужина» – «женское таинственное нутро». Но как обманчива брутальная внешность нового сотрудника и как напрасны любовные влечения Веры в своей противоречивой невозможности соединить плоть и душу. Вопрос о бессознательной составляющей скрытых мыслей пока остаётся непреодолим.

   Своенравна жизнь. Чудна и жестока. В этом есть какая-то очевидная хрупкость и неустойчивость бытия. Раз и что-то оборвалось навсегда. Счастье в приятных мелочах жизни заключалось и для героев рассказа-были – почти по Чехову – «Двое». «Господи, какая я счастливая, — начинала Анна Николаевна, — тьфу-тьфу, не сглазить бы, — плевала она через левое плечо. — Все у меня так ладненько идёт: и на работе без проблем, и домой идти хочется, не то что хочется, а рвусь. И ругаться-то мы с тобой никогда не ругаемся, как-то всё само собой получается, без усилий абсолютно. Дочка никаких сюрпризов не преподносит, учится ровно и с охотой, не нужно её понукать», – с неподдельным интересом узнаём мы, пусть о посторонней, но такой на редкость «ладной семейной жизни». «У нас удивительная семья», – подтверждает высказывания матери и дочь. И само тёплое слово «лад», что из словаря собирателя великорусского языка Владимира Даля, как ни прискорбно, всеми нами давно забыто. В литературе их назвали бы «чеховскими обывателями», но что им с того, когда дороже всего людские взаимоотношения, из которых состоит человеческая жизнь. Это и есть настоящее время счастья, означающее по Далю быть всегда частью. Частью чего-то целого. Быть с частью. За этим стоит нечто большее и не только в области филологии и словообразования. Жизнь в браке – совместное духовное творчество. Ещё нужно понять и другое: жизнь никогда не бывает историей успеха. Она требует и опыта, и размышления, и примирения с ней. Хотя если говорить о нормальных, обычных людях, то их счастье имеет грустную изнанку – оно всегда за счёт чужого несчастья. И Анна Николаевна печально замечает: «Как быстро проходит счастье».  «Незаметно катилась жизнь без бурь и событий, размеренно и упорядоченно. И вот Павел умер», – звучит из её уст горькое известие. Очевидно, смерть случается «совершенно неожиданно». Говорить о ней крайне сложно. Что мы знаем о смерти? Если честно – совсем ничего. Предмет сущности смерти, несмотря на религиозные верования и тайные знания эзотерики, до сих пор остаётся непознанным.

   С годами в человеке мысли о смерти вызывают неизживаемое чувство страха. О том, что не все, кто вышел из гоголевской шинели, в девяностые годы прошлого века, утратили чувство внутреннего страха, повествует в книге Зои Бобковой любопытное произведение «Родственные души». Нил Петрович, начальник Первого отдела на заводе, искренне беспокоится за безопасность страны и обращается к технологу Нине Николаевне, которая, по его же мнению, крайне опрометчиво и упрямо отстаивает свои убеждения: «Я ведь очень дисциплинированный, что прикажут, то и делаю. Так всю жизнь».  На самом деле его страх диктует поведение по Салтыкову-Щедрину – «как бы чего из этого не вышло!» Они внезапно умирают, так и не успев сказать друг другу самое главное. Остаётся лишь надеяться на то, о чём говорит автор, что «две родственные души, всё ещё по земному дрожащие от страха, встретились и, наконец-то, почувствовали, что они освободились от него».

   Человеческая чёрствость, теплохладность души, безразличие, отсутствие жалости, элементарной культуры и элементарного воспитания – обо всё этом в рассказе «Молодожёны в деревне». Писатель точно подмечает особенности крестьянской жизни, некую скрытую жестокость деревенских жителей к городским, затаённую зависть, явную недоброжелательность, вместе с тем беспробудную пьянку, из-за которой герой готов рисковать жизнью своей жены и их будущего ребёнка. Почему человеческой душе так сложно выйти к свету, почему она мается во мраке неведения? И спасётся ли она когда-нибудь любовью?  

«Нет другой стороны у меня…»

   Весьма примечательно, что в своей книге «Вчера и завтра встретились сегодня…» Зоя Бобкова использует разные прозаические жанры: публицистику, очерк, даже философско-автобиографическое эссе. Ей присущи контрасты, такое всецело русское качество как самокритичность. Химически чистой литературы сегодня нет. Мы наблюдаем невероятное совмещение стилей и жанров, утрату строгой жанровой дисциплины. Перед нами открывается широкий тематически-стилевой диапазон, позволяющий эстетически воплотить многообразие отношений и полноту картины мира. Жизненную и творческую установку Зои Бобковой отличает впечатляющий автобиографизм, насыщенная авторская индивидуальность, отсутствие минорного тона. Безусловно, привлекает её жизнерадостное восприятие окружающей действительности, которое лишено пессимизма и скепсиса в осмыслении происходящего. Для неё характерно оптимистическое принятие человека в пространстве его бытия.

   Общеизвестно, всякий уважающий себя литератор идёт своим путём. У Зои Бобковой её путь-дорожка начиналась в Харбине. Человеческой памяти свойственно избавляться от мучительного и помнить в основном хорошее. При всех потерях и личной семейной трагедии она умеет быть благодарной тому времени и его людям – качество исключительное. Насквозь пронизан воспоминаниями детства рассказ «Жвачка», действие которого разворачивается в Китае, в Харбинском приюте «Пристань». «Мы были прилично одеты, накормлены, и нас образовывали», – воскрешает в памяти то непростое время Зоя Бобкова. И незабываемые ощущения тех детских лет передаёт увлекательно, с весёлым задором: «Помню, как я смачно умела щёлкать жвачкой. Жевание — это целая наука, в которой многие из нас достигали совершенства. Можно было выпускать изо рта пузыри, большие и радужные, можно было щёлкать на все лады, аки соловей. По пузырям, по-моему, я была невеликий спец, а по щёлканью кое-что умела. Работать безостановочно челюстями входило в привычку. Жвачка была американского происхождения, а леденцы наверняка китайцы делали сами. Они были на палочке, разноцветные и доставляли нам много радости». Далее события рассказа продолжаются на Дальнем Востоке, в детском доме, в Чите. Когда их привезли в Советский Союз, жвачек, разумеется, не стало. «Детский дом был отличным… Но не хватало жвачки…», – уже с явным сожалением сообщает нам писательница. Возвращаясь мысленно назад, Зоя Бобкова проводит параллели с сегодняшним днём, в частности, с перестройкой, с развалом страны, которую вдруг завалили жвачками, пепси-колой, сникерсами и прочим «химическим» суррогатом. Но что-то хорошее, крепко связанное с тем временем, «эпохой застоя» так называемого «развитого социализма», ушло безвозвратно. Кажется, что потеряв то время, мы и сами потерялись в нём. «Запретный плод сладок», – напоминает автор известное высказывание, прибегая к парадоксальному сравнению. У неё нет иллюзий, совершая ревизию устоявшихся истин, она прежде всего ценит собственный опыт и собственное мнение.

    Оглядываясь в прошлое, Зоя Бобкова словно восстанавливает забытое время. А где это лучше всего делать, как не в дороге, под размеренный стук вагонных колёс? «Электричкины будни» – автобиографическое философское эссе, скорее похожее на пазл: рамка ясна с самого начала, а недостающие элементы заполняются по ходу. Печальный такой детектив. Но нет – магии не будет, сплошной реализм. Всё правдоподобно. И занимательная интрига с неожиданным поворотом действия, наполненная детализированными подробностями, где даже случайно залетевший в вагон воробей-попутчик, этот «бедный» путешественник поневоле, – вполне уместный образ.                           

   Пути исторические, как и пути Господни, неисповедимы. Личная биография самого автора повествования проникнута родовой, генетической памятью: детство в Северной Корее, трагическая история жизни отца. «Например, у моего отца за одну жизнь были две конфискации «под ноль», изгнание в чужие края и, как красивая точка всей жизни, пятнадцать лет ГУЛАГа», – за жёсткой констатацией фактов стоит горечь и боль. Отец, затем смерть матери – сколько было жертв в «непредсказуемой стране» сталинских репрессий. «Сталинская заноза» жива и сегодня: 2015 год – стихийное возрождение культа «вождя народов» и опять угроза национальной катастрофы новой революции. Зоя Бобкова говорит о психологической природе человека с революционным сознанием: «<…> и побежит основная масса «восстанавливать справедливость, братство и равенство». Ох, как побежит эта основная масса! С каким энтузиазмом, с какими красивыми словами побегут отнимать у соседа то, что он заработал благодаря расторопности и трудолюбию». В качестве наглядного примера она предельно откровенно расскажет о жизни отца в Северной Корее: «За двадцать пять лет эмиграции он встал на ноги, создал своё дело, ведь сбежал из России, ничего кроме собственной жизни не имея. И, конечно, пришли туда советские власти и всё отобрали». Осталось лишь одно – «как самое светлое» пятно в её воспоминаниях – «детдомовское».

  Испытание временем – тяжёлый урок жизни. Его выдерживают не все. Многое преодолев, Зоя Бобкова ценит свой дом. Дом в представлении наших предков – живое, тёплое пространство. И порог оберегает его. Но за ним – долгая интересная дорога. Главное – не заплутать и почаще возвращаться на круги своя. Пусть этот дом – твоя небольшая квартира, но в ней – целый мир уюта и покоя. В рассказе «Такой день» писательница скажет: «Дом — это более капитальное пристанище, чем корабль, лайнер, подводная лодка, самолет или ракета». Её убийственная ирония сражает наповал. «Смех – великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный – как связанный заяц», – удивляет случайно найденной необычной цитатой Чехов. Вот и наш автор-герой нечто подобное ощущает накануне предстоящей встречи с будущей невесткой: уборка квартиры, чистка злосчастной ванны и старых кастрюль. «Но вот настает такой день, когда из горла вырываются воинственные крики, наподобие индейских «вперёд! вперёд!», и я хватаюсь за швабру, тряпку, моющие средства и начинаю скоблить, чистить, выметать, короче, драить палубу своего корабля, на котором странствую по жизни... Итак, настал такой день, на меня накатилось вдохновение, и я принялась за уборку своей квартиры. Начинаю выворачивать углы наизнанку. Оттуда иногда выбегают пауки. Они у меня обычно мелкие. Должно быть, потому, что северные, не хватает им солнечного света, вот и не вырастают в огромных голливудских чудовищ с мохнатыми, словно гривы у коней, мордами и лапами».

   Каков же финал этой столь волнительной парадной встречи? – спросите вы. Не стоит спешить со скоропалительными выводами. Ничего не бывает напрасным. Могу лишь подвести радостный итог: счастье материнства, его неистребимый природный инстинкт – дороже всех драгоценностей мира! Недаром в продолжение предыдущей истории Зоя Бобкова создаст следующую – «Птенчики», которую посвятит рождению любимых и долгожданных внучек Миланы и Валерии. Неудивительно: появление девочек-близнецов придало их семейной жизни яркие, радостные краски, но добавило и забот, и тревог, испытывающих каждого из них на прочность и требующих немалых внутренних и физических усилий.

    Одна из примечательных особенностей мастерства Зои Бобковой как занимательного и нескучного рассказчика – ощущение автора при чтении книги. Согласитесь, полезная штука – путешествия! А человек создан для того, чтобы сидеть на одном месте, – может кто-то возразить! И тоже в чём-то по-своему будет прав! Хотелось бы отметить, что жанр путевых записок с начала ХVIII века в русской прозе достаточно активно развивался. Побывав в разных палестинах, и Зоя Бобкова мягко, но твёрдо утверждает своё видение – по-настоящему хорошо только на Родине. Примечательно, что это убеждение окончательно укрепляется во время путешествий за границу. Именно на такой момент и обратим внимание читающей публики. Что я и делаю вместе с автором. «Это мой первый выезд за границу», – полон воодушевления многообещающий акцент, поставленный Зоей Бобковой, в миниатюре «Финляндия и Швеция – и там я побываю!» Впрочем, из всего увиденного её впечатлил только музей известной мировой сказочницы. «Около музея писательницы Астрид Линдгрен разгуливали на свободе гуси», – ну, чем не сказочный сюжет?! Она убеждается, что память на чужбине – пуста. На Родине всё узнаваемо. Вот поэтому душа так просится в родные и обжитые края. Разве можно променять старую манящую красоту линий царственного Петербурга на чёткий и в то же время сухой графический рационализм того же Стокгольма? Сверхрациональное общество: мечты или реальность? Шведский «синдром отсутствия стрессовых состояний» – парадоксальное противоречие для русского человека! Хотя, как посмотреть. Навряд ли те же иностранцы способны были бы полностью адаптироваться к нашей «суровой» среде обитания, а вот русских, живущих там, довольно быстро охватывает скука и хандра.

   Посему: в книге душевно близок нашему брату и рассказ Зои Бобковой «Домик в глубинке», впитавший в себя русскую почву и традицию. Такое вдруг нечаянное тепло исходит от самого заглавия. Слышится перекличка с народным образным словом. «То, что русских людей тянет к земле, а не в землю (отметьте эту тонкость), давно стало прописной истиной, видимо, гены тому причиной. Испокон веков русские были привязаны к почве, даже индустриализация всея страны, охватившая в прошлом веке государственные умы и сердца населения обширных пространств России, так и не смогла вычеркнуть из генного кода почвенного народа его тягу к земле», – пишет она о крепких деревенских корнях, которые не дают нам покоя. Полина Ивановна, главная героиня повествования, в общей народной «борьбе за выживание» вместо дачного участка, поразмыслив, решила приобрести добротный домик в деревне и тем самым осуществить свою давнюю мечту. Божья помощь, Промысл Божий в любом деле нередко посылаются через деятельных людей. Фирма «Пчёлка» любезно подыскала для Полины Ивановны деревенский домик в живописной российской глубинке. И всё бы хорошо, но что-то пошло не так. Впрочем, не будем опережать события. Читателя ожидают сюрпризы! Автор оставляет ему возможность додумать и дописать завершение этой истории. Непросто человеку, оторвавшемуся от своих родственных, глубинных корней, восстановить связь с отчей землёй. Зоя Бобкова побуждает нас к переосмыслению многого из того, чему мы стали свидетелями в последние годы. К переосмыслению, подчас тягостному, драматическому. Однако есть и надежда на возрождение чего-то светлого, нравственного в человеке, а значит – на возрождение и нашей земли, наших опустевших деревень.

   Импульс свежих впечатлений, новых знакомств подарила писательнице и поездка в славный и легендарный город Бобруйск, в белорусский санаторий имени В. И. Ленина – одну из старейших здравниц. Оказывается, ещё остались на постсоветском пространстве старые заповедные места. Как тут не обратиться к авторам «Золотого телёнка» Илье Ильфу и Евгению Петрову, которые работали журналистами на военных учениях в Беларуси в середине 1930-х годов. Свои впечатления они оставили в записных книжках. Бобруйск знали великие художники слова. Помните, что «выдал» один из героев «Золотого телёнка»? «– Нашли дураков! – визгливо кричал Паниковский. – Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу конвенцию. – Как, всю возвышенность? – заявил Балаганов. – А не дать ли тебе ещё Мелитополь в придачу? Или Бобруйск? При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом…» Вот и у Зои Бобковой, побывавшей в этом городе, появился на свет увлекательный и самобытный очерк «Сколько бобров в Бобруйске?», который вызывает непреодолимое желание побыстрее отправиться в путешествие. «Отпуск проводить лучше далеко от дома…» – резонно заключает писательница. Оказывается наш такой большой мир настолько тесен! «Много, однако, и на отдыхе тоже, зависит от окружающих людей! Как правило, я откуда-то уезжаю, и думаю: «Слава Богу, я этих людей больше не увижу и не услышу». А тут всё ровно наоборот», – вдруг возникают совпадения неслучайные, всё развивается не так, как в купе. И с лёгким изумлением надо признать, бобруйская «тёплая компашка», так образно и красочно представленная Зоей Бобковой, в некотором роде продолжает своё существование до сих пор!

   Наконец, нужно помнить и о том, если поэтов года клонят «к суровой прозе», то прозаиков – к публицистике. Даже в художественном всегда бывает нескрываемо публицистическое. Зоя Бобкова каким-то загадочным образом сочетает в себе эти три творческие ипостаси. Её очерки похожи на философские размышления, скреплённые сюжетом. Основное – идея, высказанная чётко, плотно, ёмко и густо, без воды и тумана. Она деятельный литератор. И непрерывно в пути к открытиям. А страстная любовь к Лермонтову и активная борьба Зои Бобковой за сохранение последнего дома поэта в Петербурге на улице Садовая-61, где он написал «Смерть поэта», «Бородино», «Княгиня Лиговская», – заслуживают не только восхищения, но в первую очередь – уважения. Нельзя не отметить, многолетние усилия возымели положенный результат: по решению Президента РФ В. В. Путина дом передан в управление Мариинского театра для дальнейшей реставрации.

   Хотелось бы отдать должное автору книги «Вчера и завтра встретились сегодня…», которому близко злободневное слово современников, когда литература становится средством влияния на дух человека, на его внутреннее преображение и превращается в центр всей русской культуры. Литературно-публицистические очерки Зои Бобковой, прежде всего, привлекают читателя своей исторической ретроспективой. В них прослеживается некая особая мистическая связь автора с Петербургом – городом, в котором дышит сама душа. Вне всякого сомнения, здесь проявляется и художественно-визуальный поэтический акцент, направленный к звукам, краскам и запахам старого Петербурга. Лермонтовские дни в Центре русской культуры в Таллине стали настоящим событием и для Зои Бобковой, и для всех участников международного литературного форума – как дань памяти выдающемуся мировому гению. В этом плане привлекает и очерк писательницы о современнике Лермонтова – офицере Лисаневиче, которому предлагали вызвать поэта на дуэль, но тот заведомо отказался. Очерк приоткрывает истинную суть этой роковой дуэли, насквозь пропитанной общей тайной и общей кровью. По крайней мере никак недопустимо оправдывать убийцу, совершившего столь кощунственное преступление, лишив жизни подлинного поэта России – пророка и мистика, воина и героя. Возрастает и личная ответственность автора перед читателем. Помните, как у Пушкина говорится о всеобщей виноватости, о том, что узнай, мол, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи. Не уберегли русского гения! «Выхожу один я на дорогу», – никогда не забудется это лермонтовское, обнажённое до предела, – поэт стоит на пересечении эпох, продуваемых яростными и стылыми ветрами космических пространств. Что спасает его от одиночества? Только любовь, согретая дыханием Божьим. Человек как существо вселенское – это очень русская история самого мистического художника земли вечна.

   Впечатляет и насыщенный, богатый по содержанию очерк, рассказывающий о жизни и творчестве Александра Куприна, о его родовом селе Наровчат, где находится единственный в мире музей русского писателя. Поистине удивительное место: Наровчатский собор Покрова Пресвятой Богородицы, древние монастыри и таинственные пещеры, тюремный замок, Пушкинский центр и Наровчатское землячество. Автор показывает нам гатчинский период А. И. Куприна, связанный с его работой в армейской газете «Приневский край» (1919 год). Знаменательно то, что с 2006 года Зоя Бобкова возобновила выпуск газеты, когда-то основанной Куприным, став её главным редактором. Обо всём этом говорится в книге петербургской писательницы Надежды Перовой «Зоя Бобкова и её «путь-дорожка от Харбина…». Наша славная героиня доказывает, что «таинственная славянская душа» не такая и беспомощная, как её часто представляют в классической литературе, во многом оторванной от реальной действительности. Русский человек в сложные моменты истории способен быть сильным, способен мобилизоваться и побеждать.

   Рано или поздно Россия вернётся к подлинному осмыслению наследия наших известных творцов. Писательский талант должен быть главным критерием художественной оценки великих произведений. Сегодня Зою Бобкову волнуют причины общего упадка отечественной культуры. Здесь уместно вспомнить слова Чаадаева: «Прошлое уже нам не подвластно, но будущее зависит от нас». Как вернуть культуре былое величие? Разумеется, можно поставить могучий чернышевский вопрос, но литература не обязана давать ответы: порой гораздо важнее правильно сформулировать вопрос. И писатель-журналист Зоя Бобкова не боится их обозначать. К примеру, как в очерке, посвящённом кумиру советской эпохи – Владимиру Высоцкому – актёру, поэту, барду, поразительно чувствовавшему нерв своего времени и создавшему целую энциклопедию его неповторимых образов. Автор подходит к теме радикально и прямолинейно, озвучивает свой решающий аргумент – сказать о кумире миллионов – без фанатизма. И я с этим отчасти согласна. Причём и сама Зоя Бобкова использует закрученный стиль повествования, что не исключает присутствия некой загадки и тайны. Всё же я, как и создатель этого очерка, не нахожу исчерпывающего ответа, раскрывающего достаточно противоречивый феномен популярности Владимира Высоцкого – секрет его невероятного и триумфального успеха.

    Между прочим, и Зоя Бобкова умеет подняться над суетой наших буден, взлететь к облакам! Попробуйте и вы попутешествовать «по югам с авоськой книжек». И Крым станет по-настоящему вашим! Конечно, нынешнее информационно-цифровое время диктует свои реалии. Впрочем, когда она в дороге, ей не до верного помощника интернета. Проложите-ка сами маршрут по карте: Ростов – Кабардинка – Новороссия – Геленжик – Сочи – Дагомыс! Природа не создаёт ничего лишнего, но и не терпит пустоты. А потому надо радоваться жизни и продолжать делать своё дело. Несмотря – и вопреки. Без докучливой назидательности. Что, собственно, и удаётся Зое Бобковой. Невольно задумываешься: какое же это средство, примиряющее человека со всеми бедами в течение всей его земной жизни? Нам не хватает всеобщей христианской любви, чуждой какой-либо зависти. Хотя надежда, вера, примирение даются человеку не сразу и не всем. Откуда же Зоя Бобкова черпает оптимизм и неиссякаемое трудолюбие? Для укрепления духовных сил и собственной однажды выверенной позиции она идёт в храм. Произошло действительно по Божиему Провидению. Её очерк «Отец Василий Ермаков: «Человеку нужна вера» – тому подтверждение. Автор вводит читателя в трагическую судьбу своего героя, который прошёл через большие испытания и не ожесточился. Значит, смысл жизни – в самой жизни, но в жизни с согласием с Его Промыслом о нас. Только не нужно, бездумно подчиняясь толпе, сотворять кумиров, ибо бывают пророки, которые пророчат ложно. Учитывая личные ощущения и переживания, Зоя Бобкова даёт хороший и полноценный совет – не отчаиваться в трудные моменты и верить своему сердцу!

    Ритм истории включает бесконечное повторение бытия, открывая перед нами непрерывную дорогу, которая не заканчивается. Не имеет границ и любовь Зои Бобковой к жизни и творчеству. Писательница словно летит в потоке времени – хрупкая живая человеческая искра – миг между прошлым и будущим, именно он называется «жизнь». Есть ли надежда? Есть ли мечта? Да, остаётся это хрупко-счастливое время надежды, ощущение ожидания и вера в преодоление! Книга «Вчера и завтра встретились сегодня…» по-новому открыла нам писателя со своим голосом, своими героями, своей интонацией, манерой повествования, со своим строем фразы и в очередной раз убедила, что живое, трепетное слово Зои Бобковой по-прежнему подчиняется главному – России, её истории, природе и людям.           

       Минск